Какую роль сыграл Крым в судьбе зятя первооткрывателя Трои

Артефакты прошлого, буквально лежавшие под ногами, превратили необычное детское хобби в дело всей жизни, а Крым — в неиссякаемый источник научных подвигов для геолога и палеонтолога Николая Андрусова.

Любознательный энтузиаст, беззаветно влюблённый в науку первооткрыватель с насыщенной и непростой судьбой — таким запомнили Николая Ивановича его ученики и коллеги, таким его сегодня знают последователи. В день рождения ForPost вспомнил, как учёный с мировым именем оказался тесным образом связан с Крымом.

С молотком и гаденькой картой по Крыму

Николай Иванович Андрусов родился в Одессе, в семье моряка, через девять месяцев после отмены крепостного права в России — 19 декабря (по старому стилю) 1861 года. Вскоре после рождения четвертого ребёнка отец, вольный штурман, погиб в море. Его вдова, забрав детей, вернулась к родителям на другой берег Чёрного моря, в крымский город Керчь.

Именно этими событиями и открываются воспоминания учёного.

«На берегу морского пролива жил маленький мальчик: он перебрался сюда, только что потерявши своего отца в волнах Чёрного моря. Ему всё ещё не верилось, что он погиб безвозвратно, ему казалось, что отец каким-то образом вернётся из дальних стран. Но время шло, и он устроился в маленьком домике из двух комнат, со своей матерью, двумя сёстрами и одним братом, к которым прибавилась ещё одна сестра, которая не увидела своего отца», — таким словами начинаются мемуары Николая Андрусова.

Семья Николая Ивановича обосновалась во флигеле дома купца Филиппа Белого на улице Херхеулидзевская (сейчас Айвазовского) — прямо под горой Митридат, в районе, называемом Соляной пристанью.

«Недалеко был большой двор, открывавшийся на морe. Во дворе под крышей на свободных сваях лежали громадные кучи соли, керченский доход с соляных озёр полуострова. Таких соляных дворов было тут много», — полвека спустя вспоминает родные места учёный.

Сегодня улица Херхеулидзевская в Керчи носит фамилию Айвазовского.

Эта улица, названная в память Керчь-Еникальского градоначальника князя Захара Херхеулидзева, и подарила мальчику первые загадки. Ища на них ответы, юный Андрусов стал всё дальше уходить от дедовского дома.

«Впервые мое внимание обратили на себя окаменелости (из этажа сарматского яруса), которые лежали по обе стороны Херхеулидзевской улицы в кучах щебня, назначенного для шоссирования. Затем последовало «открытие» каменоломен верстах в трёх от города и «открытие» Камышбурунского обрыва, обнажений керченского известняка, изучение Митридата и северного берега Керченского полуострова», — описал географию своих юношеских исследований Андрусов.

Научные экскурсии пытливый ученик Керченской Александровской гимназии, как правило, совершал на своих двоих, вооружившись лишь молотком, компасом и «гаденькой пятивёрстной картой». Проводниками и наставниками у него уже тогда были учебники по геологии.

Из Одессы в Одессу через горы Европы и Петербург

К окончанию гимназии детское хобби определило выбор направления дальнейшей учёбы в университете. Оставив Керчь, юноша вернулся в Одессу, где как стипендиат Русского общества пароходства и торговли поступил в Императорский Новороссийский университет.

Расставание с Крымом оказалось недолгим: хотя Андрусова увлекали лекции по зоологии будущего лауреата Нобелевской премии Ильи Мечникова, больше всего времени он проводил в так называемом Геологическом кабинете. Интерес к этой науке у студента отметили его преподаватели, и в 1882 году он отправился в командировку от Новороссийского Общества Естествоиспытателей на геологические исследования Керченского полуострова. Кстати, по итогам этой работы вышла в печать первая научная публикация Николая Ивановича.

Новороссийский императорский университет сегодня — Одесский национальный университет им. И.И. Мечникова.

Несмотря на блестящее окончание вуза, продолжить научную карьеру Андрусов не смог: за год до выпуска он подписался под протестом из-за увольнения Мечникова и других педагогов из университета. Это поставило крест на его намечавшейся работе в университете — хотя вольнодумцем и бунтарём юноша себя не считал.

«Нужно сказать правду, я ни в каких университетских историях не принимал участия, не из боязни, но потому, что в ту эпоху очень мало смыслил в политике и мало хотел в ней смыслить. На меня [студенческие] сходки производили впечатление сумбура, со скоропалительными выходками, скандалами и пр. Скоро я перестал на них ходить<…>. Затем я совершенно отвлёкся геологией и зоологией и не знал ровно ни о чём, что делается в университете», — так оправдывал свои действия Николай Иванович.

Отказ в родном вузе Андрусов поначалу воспринял как крушение всех планов. Хотя 50 лет спустя в мемуарах он на случившееся смотрел «с благоговением»: после этой неудачи молодой учёный по ходатайству других преподавателей добился стипендии на двухлетнюю поездку в Европу, где за это время, помимо учёбы в Вене и Мюнхене, Андрусов с геологическим молотком в руках пешком обошёл горы Франции, Италии и Германии.

Полученный опыт и связи позволили Николаю Ивановичу с лёгкостью стать стипендиатом при Петербургском университете, где к концу 1888 года он выдержал магистерские экзамены. Годом позже он уехал на юг, снова в Одессу, где избрался на должность лаборанта геологического кабинета, а в начале 1890 года начал преподавать как приват-доцент. Этот карьерный рост произошёл после защиты магистерской диссертации под названием «Керченский известняк и его фауна».

«С утра до вечера время проходило в работе…»

Научные исследования Николай Андрусов успешно совмещал с активной практикой. Так, ещё в 1888 году, сдав экзамены в Петербурге, молодой учёный договорился с Керченской городской управой об изысканиях питьевой воды.

«День мой слагался из двух частей. С утра до вечера время проходило в работе. Я осматривал колодцы и обнажения, следил за буровыми работами. Началось со скважины y Татарской мечети и так прошло поперёк синклинали (складчатые изгибы слоёв земной коры — Прим.) до Катерлеса (речка на Керченском полуострове — Прим.), — вспоминал Андрусов. — Пo скважинам ездил на «пожарной» толстой и необыкновенно ленивой лошади, которую трудно было направить от города. Для того, чтобы ею мне править, надо было на ней “лавировать”».

<img alt=«крым керчь полуостров природа холмы вид панорама» src="/upload/000/u1/1/e/1e3a063f.jpg" style=«width: 700px; height: 438px;» title=«Окрестности Керчи в поисках воды Николай Андрусов исследовал верхом на » необыкновенно="" ленивой"="" пожарной="" лошади."="">

Окрестности Керчи в поисках воды Николай Андрусов исследовал верхом на «необыкновенно ленивой» пожарной лошади.

В итоге сооружённый по указаниям Андрусова водопровод в Еникале керчане назвали именем учёного. А Николай Иванович тем временем, завершив работы по водоснабжению города, стал сотрудничать с Керченским Нефтяным Товариществом, для которого ему необходимо было составить подробную геологическую карту местности.

В эти же годы научный интерес Андрусова вызывает не только земля, но и море, и даже шире — океан и его глубоководные отложения. Ещё в Петербурге на общем собрании общества естествоиспытателей он сделал об этом соответствующий доклад.

«После доклада художник Шишкин, рассматривая карту осадков Атлантического океана, нарисованную мною, дальтонистом, ярко цветными карандашами в увеличенном масштабе, он, художник, воскликнул: «Ай да персидский ковёр!» — написал Андрусов в мемуарах.

В 1890 году Николай Андрусов подготовил проект Черноморской глубокомерной экспедиции, которую осуществил на небольшом боевом корабле, канонерской лодке «Черноморец».

Исследования Николая Ивановича у берегов Крыма принесли два важных открытия. Во-первых, на дне Чёрного моря были найдены остатки фауны каспийского типа, что доказывало недавний (в геологическом плане) более опреснённый режим этого бассейна. Во-вторых, выяснилось, что глубины Чёрного моря заражены сероводородом.

На следующий год экспедиция Андрусова провела дополнительные исследования, а в 1894 году моряки под руководством учёных отправились в Мраморное море.

По словам видного отечественного геолога и палеонтолога Алексея Борисяка, экспедиция Николая Ивановича позволила уточнить историю Черноморско-Средиземноморского бассейна.

«Солоноводный, почти опреснённый [Понт Эвксинский] в конце третичного периода получил сообщение через древнюю речную долину Дарданелл с более солёным Средиземным морем; оно вливает в них свою более плотную воду, даёт свою фауну и попутно поднимает общий уровень воды», — пересказал Борисяк теорию своего коллеги.

Подтверждением версии Андрусова служили обнаруженные им остатки «былых обитателей полупресноводного Понта». Кроме этого, внимание Николая Ивановича привлекало и Каспийское море, безусловно некогда связанное с соседями — Чёрным и Средиземным морями.

Именитый тесть

В эти же годы Николай Андрусов ещё раз выехал за границу. Впрочем, теперь поводом стала не наука, а личная жизнь: в 1889 году он женился на дочери археолога, первооткрывателя античной Трои Ге