Забытые герои Крымской войны: как симферопольские медики спасали защитников Севастополя

Крымские медики помимо лечения пациентов и научных исследований по крупицам собирают сведения о своих предшественниках, которые спасали жизни русских воинов в период Крымской войны 1853-56 годов.

В преддверии 170-летия начала Крымской войны ассистент кафедры нормальной анатомии Ордена Трудового Красного Знамени Медицинского института КФУ имени В. И. Вернадского Екатерина Зверева рассказала ForPost о результатах исследований.

Надёжный тыл

Сотрудники кафедры нормальной анатомии мединститута имени С.И. Георгиевского КФУ им. В.И. Вернадского в свободное от лекций и научных изысканий время спешат в государственный архив Крыма. Листая пожелтевшие листы писем и официальных документов, учёные-медики открывают имена коллег, трудившихся в Симферополе почти 200 лет назад.

С Екатериной Зверевой мы беседуем в одном из кабинетов, где сами стены и полукруглые своды дышат историей. Это здание — объект культурного наследия — было построено в 1841 году как больница Богоугодных заведений. Когда через 12 лет разразилась Крымская война, именно здесь образовался один из центров медицинской помощи русской армии.

«Когда начались первые военные сражения, в Симферополь, как тыловой город, стали поступать раненные. Их оказалось так много, что военный госпиталь заполнился буквально за пару дней. Тогда переоборудовать стали гражданские больницы, в том числе наше богоугодное заведение, и частные дома. Всего 70-80 зданий на центральных улицах Симферополя были отданы под лазареты и госпиталя», — уточнила медик.

Жизни пациентов спасали десятки врачей. Пока Екатерине Зверевой удалось установить имена лишь нескольких из них.

Из Москвы в Симферополь

Так, старшим врачом больницы Богоугодных заведений работал Фёдор Фёдорович Брунс, а младшим врачом с ним в паре — Николай Владимирович Плешков.

Выходец из семьи обрусевших немцев Фёдор Брунс был сыном бухгалтера коммерческого банка в Москве. Получив прекрасное образование в Московской медико-хирургической академии, молодой человек был направлен в Таврическую губернию. Сначала он служил особым врачом по ведомству Министерства государственных Имуществ при Ореховском окружном управлении Мелитопольского уезда, с 1845 года — городским врачом в Бердянске. За хорошую службу Брунса произвели сначала в титулярные советники, а позже в коллежские асессоры. В Симферополе москвич оказался за пару лет до начала Крымской войны, в 1851 году.

Фёдор Фёдорович Брунс.

В июне того же года 34-летний специалист занял вакансию старшего врача больницы Богоугодных заведений в столице Таврической губернии. С тех пор до конца жизни его судьба оказалась связана со столицей губернии.

«Сразу же по приезду в губернскую больницу Фёдор Фёдорович начал активную деятельность по приведению в порядок доверенного ему заведения. <…> Бросалась в глаза нехватка самого элементарного — инструментов, лекарств, бинтов, инвентаря. Помещения больницы были тесными, тёмными и плохо проветриваемыми, повсюду царили антисанитария и грязь», — такую информацию приводит сотрудник музея истории Симферополя Алексей Эйлер в материалах научно-практической конференции «Альминские чтения».

Полностью наладить медицинскую помощь в Симферополе Фёдор Брунс не успел: началась Крымская война. Первые дни показали, что город абсолютно не готов к приёму такого огромного количества раненных, ведь, по словам Екатерины Зверевой, население увеличилось в десять раз.

«Не хватало провизии, белья, дров для отопления. Мы установили по документам даже такой факт: чиновники, которые лежали здесь в больнице во время Крымской войны, устроили практически бунт, почему нас так плохо кормят. Здесь высокие своды, и послеоперационные больные замерзали зимой, — рассказала собеседница ForPost. — Врачи того времени вкладывали себя до изнеможения, а бюрократия сводила на нет все их усилия».

Кроме этого, наблюдался транспортный коллапс: повсюду сновали обозы, подвозившие всё новых и новых пострадавших. Медикам в архиве попалось свидетельство о том, что площадь перед зданием нынешней кафедры нормальной анатомии была усеяна буквально горами вещей погибших пациентов и трупами животных.

Экспозиция в коридоре кафедры нормальной анатомии.

Кардинальных сдвигов удалось достичь лишь с приездом в Крым светила столичной медицины Николая Пирогова и его ассистента Сергея Боткина. Благодаря этому, по словам Зверевой, симферопольскую медицину можно условно разделить на два этапа: до приезда Пирогова и после.

«Мы установили, что на дверях нашей больницы висел приказ генерала Адлерберга: строго исполнять требования Пирогова. Что он писал? Отделять инфекционных и гнойных пациентов от остальных, на два часа каждый день проветривать помещения, а в каждой палате форточку держать открытой, чтобы воздух не застаивался. Кроме этого, он запретил применять мази, а только противовоспалительные средства, чтобы не разносить инфекцию. А вместо губок использовать чайнички для промывки ран», — привела примеры учёный.

Достоверных сведений о знакомстве Николая Пирогова с Фёдором Брунсом нет, но можно с полной уверенностью предположить, что они встречались, и даже, возможно, вместе оперировали.

За свой труд во время Крымской войны медик был награждён золотой табакеркой с украшениями, серебряной медалью на Георгиевской ленте «За защиту Севастополя» и позже бронзовой медалью на Андреевской ленте «В память минувшей Восточной (Крымской) войны 1853-1856 гг.».

По окончанию боевых действий в Крыму Фёдор Фёдорович вернулся к обычной практике, продолжив работать в госпиталях и больницах Симферополя. Ушёл из жизни выдающий медик в 1896 году в возрасте 90 лет на своём хуторе Марьино Симферопольского уезда, сейчас пригород столицы республики.

Загадочный медик-философ

Правой рукой Фёдора Брунса был младший врач больницы Николай Плешков. Его портрет можем составить со слов его зятя — Арсения Маркевича, выдающегося краеведа, одного из первых преподавателей университета в Симферополе.

«Арсений Иванович признавался, что любовь к истории Крыма ему привил тесть», — рассказала собеседница ForPost.

Из воспоминаний Маркевича мы знаем, что, помимо медицины, Плешков страстно интересовался религией и философией, был глубоко верующим человеком и даже писал критические статьи на авторов, пропагандирующих атеизм.

Из экспозиции кафедры нормальной анатомии.

Свои теоретические труды Николай Плешков подписывал скромно: «Н.П.В».

«Мы нашли произведения по теологии, которые были опубликованы под этим псевдонимом, и сейчас хранятся в библиотеках Белоруссии, Грузии и даже в библиотеке Конгресса США. Труды в каталоге так и подписаны: «Автор неизвестен. Псевдоним Н.П.В.», а из мемуаров Маркевича мы знаем, что это наш симферопольский врач, он, может быть, оперировал прямо в этом кабинете», — окинула взглядом помещение собеседница.

Плешков обладал настолько глубокими знаниями, что в одной из своих публикаций цитировал произведение «Мысли» французского математика, физика, философа и теолога Блеза Паскаля. Отечественные литературоведы считают публикацию под авторством «Н.П.В.» первым печатным переводом Паскаля на русском языке. Узнав об этом, Екатерина Зверева поспешили поделилась с филологами своей находкой: кто же скрывается за загадочным псевдонимом.

В этом здании в годы Крымской войны жили Лев Толстой и Николай Плешков.

Медик-философ не мог не сойтись ещё одной выдающейся личностью, которая оказалась в годы войны в Симферополе, — Львом Николаевичем Толстым, пока молодым артиллеристом, а в будущем великим русским писателем и философом.

«Плешков изначально жил где-то здесь, поскольку врачам давали жильё при больнице. С наплывом раненных он съехал и снял комнату в доме, где так же проживал Толстой. Об их знакомстве есть много свидетельств», — рассказала исследовательница.

В последние годы жизни Николай Плешков квартировался в доме практически напротив больницы, где проработал до выхода на пенсию.

Восстанавливая справедливость

Помимо старшего и младшего врачей, после Крымской войны наград удостоились и фельдшера: Андрушин, Скулов, Ярославский и Гамагин.

Имя Христофора Скулова особенно близко симферопольским учёным, поскольку именно с него и начались их исследования. В фонде крымского архива Екатерине Зверевой как-то попалось письмо, написанное Скуловым в городскую управу через пару десятилетий после войны с просьбой оказать помощь семье, которая остро в ней нуждалась.

«Он писал о том, что в Крымскую войну положил своё здоровье, был награждён, но сейчас живёт в крайней бедности, трое детей и жена переболели тифом. А сл